В гости к древним художникам
Хотите увидеть неповторимую галерею рисунков и целые сюжетные полотна художников глубокой древности, причём расположенные прямо под открытым небом, поезжайте на чудесные берега сибирской реки Томи. Здесь, на юге Западной Сибири, в Кемеровской области, находится этот уникальный музей природы и человеческой истории. Миллионы лет назад природа создала громады отрогов Кузнецкого Алатау, Горной Шории, по склонам которых понесла свои холодные воды красавица Томь. Это было так давно, когда в Сибири ещё не было людей, а мир носил печать первозданное, туманно описанной в библейских легендах. Томь «работала» миллионы лет, прорезая скалы, борясь с камнями, а затем теряясь в болотистых просторах Западно-Сибирской низменности. В результате вечной борьбы воды и камня по берегам Томи появились огромные массивы скал. Заглаженные водой и ветром, загорелые на солнце, они представляют впечатляющую картину — творение самой природы.
Двадцать пять тысяч лет назад, а возможно и того раньше, у томских скал появились первые обитатели Сибири — люди древнекаменного века, охотники на чудовищных мамонтов и сибирских носорогов. Их потомки — люди конца каменного века и эпохи бронзы — оставили на скалах замечательные произведения творчества, своеобразный окаменелый эпос, застывшие на тысячелетия в рисунках сказания из своей жизни.
На правом берегу Томи, между деревней Писаной и городом Юргой, известны три большие группы древних наскальных рисунков. Чтобы увидеть знаменитую Томскую писаницу, нужно на катере или автобусе из города Кемерово или со станции Яшкино доехать до затерянной в распадке гор, поросших соснами и кедрами, деревушки Писаной. Всего несколько домиков и летних дач, разбросанных по низине, удивительно мягко и красиво вписываются в окружающий ландшафт. И кажется, что созданы они друг для друга: природа для деревушки, а домики — для дополнения пейзажа. Кругом сглаженные временем холмы, из-за которых, мягко журча, вытекает речушка Писаная. А за рекой поднимается громада гор. Это начинается Писаные скалы. Они тянутся вниз по течению примерно на 200-300 метров. Сначала скалы отходят от берега, а у поворота реки далеко выступают вперёд и их подножие всегда омывает вода.
Две другие писаницы расположены также на правом скалистом берегу Томи. Первая из них — Новоромановская — находится примерно в 25 километрах вниз от Томской писаницы, напротив деревни Новороманово. Там, в устье реки Долгой, нет больших скал. На берегу находится обширная, ровная, каменистая площадка, отгороженная с северной стороне грядой огромных обнажённых валунов. Черные пористые глыбы камней выступают из земли. На них огромные рисунки.
Каждый год, вот уже много веков, десной их заливает паводок, а петом, в начале лета, они снова появляются из воды.
Третья писаница находится на берегу Томи, напротив города Юрги рядом с Тутальким санаторием. Здесь река делает крутой поворот и течёт на север. В этом месте выступает последний вниз по Томи надвиг скал. Щупальцы гор, которые крепко держали Томь в своих объятиях, отпускают её на просторы равнины. Высокие скалы огромными уступами поднимаются вверх. На самой вершине одной из отвесные скал выбиты древние рисунки. Уступы, на которых стояли древние художники, со временем обвалились, сейчас Писаная скала стала недоступной. Рисунки расположены так высоко, что с земли их почти не видно. Чтобы рассмотреть их вблизи и снять, пришлось сооружать специальный помост и спускать его сверху.
До Тутальских писаных скал можно доехать на катере из Томска или Кемерово или по железной дороге до станции Тутальская.
Все три места, где находятся древние писаницы — это наиболее красивые уголки природы в среднем течении Томи. Огромные, совершенно отвесные скалы тянутся здесь на многие километры вдоль берега. На их вершинах растёт чудесный парковый лес, какой можно встретить только в старых усадьбах средней полосы России. У подножия скал, когда ранней осенью уходит вода, расстилается огромный, насколько хватает глаз, галечный пляж, светлый; тёплый под лучами солнца. В это время Писаные скалы особенно хороши: нагретые косыми лучами осеннего солнца, они сами излучают тепло и мягко играют разными оттенками — от ярко-жёлтого до плотного темно-серого и зеленовато-синего. А на фоне этой цветовой гаммы при ярком солнце отчётливо видны даже самые мельчайшие детали древних рисунков.
Исследователи «Писанных камней»
Древние наскальные изображения, выбитые на гладкой поверхности скал, прочерченные или нарисованные кирпично-красной охрой, издавна интересовали местное население и учёных. Рисунки поначалу представлялись неведомыми, наполненными глубоким и таинственным смыслом письменами, оставленными древними народами. Отсюда и пошло широко распространённое в Сибири название наскальных изображений писаницами или «писаными камнями». Места, где расположены писаницы, всегда были окружены атмосферой таинственности и религиозного почитания. Неудивительно поэтому, что ещё в XVII в. на наскальные изображения, наряду с курганами, обратили внимание первые исследователи Сибири. Научный интерес к этим загадочным памятникам старины с тех далёких времён не только не ослабевал, а, наоборот, неизменно возрастал. Дело в том, что наскальные рисунки дают возможность раскрыть такие черты жизни древних народов, о которых не могут рассказать другие памятники прошлого, могильники или поселения. Они позволяют понять мировоззрение, эстетические представления далёких предков, их понимание окружающего мира и интересы.
Различны история и время открытия писаниц. Новоромановская и Тутальская писаницы открыты и исследованы только в 1967 г. Рисунки первой писаницы плохо заметны невооруженным глазом, они расположены очень высоко, а второй — так слились по цвету и манере исполнения с самим камнем, что на них сразу трудно обратить внимание.
Иначе сложилась судьба самой большой и наиболее интересной — Томской писаницы. Около трёхсот лет волнует воображение учёных — и путешественников этот замечательный памятник.
Исследование писаниц имеет богатую и интересную историю, истоки которой уходят к началу освоения Сибири русским народом — к тому времени, когда перед изумлённым взором простых русских мужиков-землепроходцев предстал огромный край, простиравшийся от Уральских гор до берегов Тихого океана, «страна полунощная, населённая языцеми разными». Землепроходцы, которым выпала великая миссия освоения Сибири, проложили здесь первые тропы и первыми описали удивительную скалу с рисунками на берегу Томи. С начала XVIII в. ими начинают интересоваться учёные. В 1719 г. в Сибирь по указу Петра I с целью её исследования был направлен доктор Д. Г. Мессршмидт, в экспедиции которого в 1721-1722 гг. был и неудачливый участник Полтавской битвы, пленный шведский капитан Ф. И. Табберт, который уже после путешествия по Сибири, возвратившись к себе на родину, получил дворянский титул и новую фамилию — Страленберг. Известность этот человек приобрёл благодаря своему путешествию по Сибири. Возвратившись на родину, он издал в Стокгольме в 1730 г. своё сочинение «Описание северной и восточной части Европы и Азии». В этой книге, вышедшей почти двести пятьдесят лет назад, впервые были опубликованы рисунки Томской писаницы. Скала с рисунками поразила Страленберга. Однако он не смог понять этого памятника и попытался рассмотреть рисунки как знаки неизвестного ему письма, но очень похожего, как он считал, на знаки рунической письменности древней Скандинавии. Его зарисовки не являются точной копией изображений Томской писаницы. Больше того, они совсем не похожи на рисунки, так сильно изменил их Страленберг под влиянием своего воображения. Тем не менее заслуга его огромна. Труд Страленберга получил широкую известность в России и за её пределами, а маршрут путешествия был потом не раз повторен исследователями Сибири.
В 1734 г. у подножия скалы стоял художник Люрсениус, которого Г. Ф. Миллер — первый историк Сибири — послал сделать зарисовки скалы. Его рисунок стал историческим. Он был опубликован в 1750 г. в «Истории Сибири» Г. Ф. Миллера вместе с подробнейшим описанием скалы и расположенных на ней рисунков. Благодаря художнику мы знаем, что лес, который сейчас покрывает гору густой шапкой, тогда почти совсем отсутствовал, а многие участки поверхности скалы вместе с ценными рисунками за эти двести лет были разрушены силами природы. Однако большинство рисунков сохранилось. Они нанесены на огромные каменные глыбы девонских отложений, состоящие из сланцев и песчаников. Основанием всей скалы служит каменная глыба, поднимающаяся прямо из воды и образующая плоскую площадку — своего рода сцену. Верхняя часть скалы в виде отдельных каменных громад надвинута на нижнее основание камня. Выступы очень живописны: то совсем черные от солнечного загара, то темно-коричневые с розоватым оттенком, то холодные с преобладанием синевато-зелёного цвета.
Рисунки нанесены на пяти огромных каменных глыбах. В центре расположена громадная ровная вертикальная скала, разъединённая выщербленной горизонтальной полосой на два отдельных камня. На верхней части этого камня находится больше всего рисунков. Они сохранились лучше других. Слева от этого каменного карниза — ниша. Там, в её углублении, расположена другая группа рисунков. Немного левее, на небольшом выступе, высечена картинка из жизни первобытных охотников. Внизу, боком к основному выступу, расположена ещё одна огромная, покрытая рисунками глыба.
В XVIII в. интерес к писаницам усиливается. В 1735 г. русский историк Василий Николаевич Татищев посылает в далёкую Сибирь к подножию Писаных скал геодезиста Василия Шишкова с заданием «чтоб старался о древностях обстоятельно увидать, описать и где возможно ознаменовать». Следуя наставлениям своего учителя, В. Шишков писал из Сибири: «Камень на реке Томи ниже уровня речки Писаной вниз по правую сторону в 300 саженях. Камень серый с синя, крепкий, на котором начерчено разных фигур, а именно: вверху два болвана — подобие человеку, под ними схоже мало на льва. Оный лев ухватил одного болвана за ногу, також довольно начерчено зверей разных, лосей, оленей, коз; оные видно, что выбито и вырезано…» Эти сведения с явным налетом фантазии, особенно там, где речь идёт о льве, но в общем правильные.
Однако ни В. Шишков, ни Люрсениус опять-таки не были первооткрывателями этого памятника. Еще за сто лет до них, в начале XVII века, на заре освоения огромных просторов Сибири русским народом, один, так и оставшийся, к сожалению, неизвестным, русский землепроходец писал: «Не дошед острогу (вероятно, имелся в виду Верхотомский острог) на край реки Томи лежит камень велик и высок, а на нем: писано звери и скоты, и птицы, и всякие подобия; а егда по некоторому прилучаю отторжется камень, а внутри того писано якож и на край».
И вот спустя почти триста лет с тех пор, как были написаны эти строки, мы — я и сотрудники лаборатории археологических исследований Э. И. Биглер и В. В. Бобров — стояли у подножия Томской писаницы. Нам предстояло завершить работу по исследованию писаниц. На Томской писанице 280 рисунков. Многие сразу бросаются в глаза, покоряя своим великолепием. Но иногда во время работы над рисунками нужны были долгие дни, чтобы из сплетения линий и трещин вырисовалась, например, голова или туловище идущего лося. Чем дольше всматривались мы в эти изображения, тем яснее их видели. Рисунки выступали один за другим, перекрывая друг друга. Особенно отчётливыми становились они под косыми лучами заходящего солнца.
Работать приходилось в трудных условиях при скупом осеннем солнце. Ветер рвал кальку, мешал копировать изображения. На Тутальской писанице нам пришлось ещё труднее. Там рисунки расположены так высоко, что нам пришлось сооружать дощатый помост, спускать его сверху на канатах и, стоя на этом сооружении на сорокаметровой высоте, копировать древние изображения.
Мы должны были точно скопировать древние рисунки, перенести на бумагу их особенности, так как при малейшем искажении мог потеряться весь смысл первобытного рисунка, замысел древнего художника и первозданная прелесть изображения. Трагедия бессмысленности труда предшествующих нам исследователей состояла в том, что все они — и Страленберг, и Миллер, и их многочисленные последователи — просто срисовывали наскальные изображения, допуская при этом субъективное понимание рисунка.
Перед нами стояла задача — не только точно скопировать рисунки, но и понять при этом художественный замысел древнего человека. Все поверхности камня были сфотографированы. Плохо заметные рисунки очень осторожно и точно мы проявляли мелом и потом переводили на кальку.
Рисунки и время
Рисунки нанесены на обращённых в сторону реки гладких поверхностях отдельных камней. На каждом 143 них изображены сцены охоты на лосей, священные птицы, таинственные лодки и личины духов. Все это выполнено реалистично, с большим мастерством и глубоким смыслом. Мы находимся почти у истоков искусства.
К какому же времени относятся рисунки Писаных скал? Кем они созданы? Эти вопросы волнуют каждого, кто побывал в этой галерее древних рисунков. В самых общих чертах вывод можно сделать сразу, при первом же осмотре скалы. Здесь нет типичных для древнекаменного века животных: чудовищных мамонтов, шерстистых носорогов, диких лошадей, бизонов, на которых приходилось охотиться первобытным людям древнекаменного века, жившим на просторах Сибири около 30 тысяч лет назад. Значит, искусство Писаных скал в основе своей более позднее, чем искусство палеолита. Однако здесь мы не видим изображений домашних животных. Следовательно, это искусство людей, ещё не знавших скотоводства и земледелия. Правда, у них была уже приручена собака — первое в истории человечества приручённое животное. Она изображена в центре группы бегущих лосей. Это низконогое, длиннохвостое животное, живо напоминающее сибирскую лайку.
Даже при беглом осмотре рисунков становится ясно, что большинство из них относится к концу каменного века, то есть к неолиту, когда основным источником жизни людей была лесная охота, рыбная ловля и собирательство.
Рисунки Томской писаницы не были нарисованы какими-то талантливыми художниками, они также не были созданы одним народом. У этих скал сменялись, многие поколения людей. И каждое оставляло своим потомкам все новые и новые наскальные изображения. Внимательно рассматривая их, можно проследить хронологическую последовательность, которая тесно связана с историей населения Томи, со сменой культурно-исторических укладов. Каждая эпоха была отмечена переменами в хозяйстве, укладе жизни, мировоззрении людей. Причём древнейшие реалистические рисунки лосей тоже сделаны не в одно время. Среди них есть наиболее древние, которые можно отнести ко времени раннего неолита, а может быть, и конца палеолита, и. более поздние изображения.
Интересны в этом отношении рисунки Тутальской писаницы. Почти на всей поверхности Тутальских «писаных камней» красной охрой нарисована лошадь с длинным хвостом. По аналогии и стилистическим деталям она близка рисункам лошадей из Каповой пещеры на Урале и Шишкинских скал на Лене, относящимся к позднепалеолитическим изображениям. Этот уникальный рисунок можно датировать концом древнекаменного века, то есть примерно 15-12 тысяч лет назад. На глубокую древность этого рисунка указывает то, что он плохо сохранился, его перекрывают более поздние выбитые изображения.
На Тутальской скале, как и на других писаницах, поверх рисунка, выполненного краской, выбиты лоси. По манере изображения они очень близки рисункам Томской писаницы. Животные огромные по размерам. Они настороженно шагают на своих сухих ногах, высоко подняв безрогие головы. Морды животных узкие, вытянутые, губы пышные, рты разинуты. Создаётся впечатление, что животные ревут. Жилистые ноги заканчиваются большими раздвоенными копытами.
Эти рисунки поразительно реалистичны, в них воплотилась вся глубина знаний первобытного человека о лосе, мясом которого кормился человек и от охоты на которого зависело благополучие целого рода, а может быть, и нескольких родов, живших по берегам Томи.
Изображения лосей Тутальской и Томской писаниц похожи. Все животные нарисованы в одной специфической для искусства той отдалённой поры манере, в одном стиле: короткое массивное туловище, узкий сухой круп и мощная горбообразная передняя часть туловища. Удивительно лаконично, живо очерчены морды животных. Нарочито выделено утолщение тяжело нависающей мясистой верхней губы, отмечена мягкая расщелина рта и миндалевидный выразительный глаз. У всех лосей вырисованы настороженные поднятые вверх уши. Древний художник рисовал не только форму зверя, но и внутренности животного. На одной лосиной фигуре в области груди изображена стреловидная фигура. Очевидно, так переданы сердце и аорта зверя. Это своего рода рассказ о внутренностях зверя, которые хорошо были известны древним людям. Сердце, по их представлениям, было источником жизненной силы. Очень тонко вычерчены на каждой фигуре подгубные «шишки» или «серьги». Их изображению придавался особый смысл: по старым поверьям сибирских народов в «серьге» лося была заложена его жизненная сила и способность размножаться.
У первобытных художников сложились определённые взгляды на изображаемое, своего рода стиль, специфические каноны. Своеобразие чувствуется во всем и, прежде всего, в материале, на котором выполнены рисунки. Они нанесены на камень и в большинстве своём при помощи камня. Очевидно, специальными каменными резцами-метчиками сначала прочерчивался контур будущего рисунка, а уже потом отбойником «прорисовывался» весь рисунок. Он выбивался мелкими ударами. При этом использовались два приёма: в одних случаях выбивался только контур фигуры, в других — снималась вся поверхность камня. Но чаще всего в одном и том же изображении сочетались эти два приёма. Обычно голова животного выбивалась сплошь, а туловище обрисовывалось контурно.
Глаза и разрез рта, как правило, не выбивались. Оставаясь выпуклыми, они придавали рисунку особую выразительность.
Типичной чертой этого искусства является строго профильное изображение животных. Выразительна с этой точки зрения композиция большого верхнего камня Томской писаницы. Лоси идут сплошной массой, как бы поднимаясь вверх слева направо. Все рисунки выполнены одинаково. У некоторых животных выбит весь профиль, у всех особенно тщательно вырисована голова. Туловище же показано контуром.
Лоси другого камня нарисованы идущими снизу вверх. У них вытянуты головы, натужены глеи, на которых показаны даже складки кожи, а у некоторых животных изображены и ребра. Следует заметить, что перерезывающие грудь и шею поперечные линии — это манера, очень характерная для рисунков Томской писаницы, подчёркивающая мощную высокую грудь этих лесных гигантов. Мастерски выписаны тонкие, длинные, но не лишённые огромной мускулистой силы, ноги. На многих рисунках показаны раздвоенные копыта на ногах, выпирающие немного назад кости на коленях. Лоси предстают перед нами как бы в лёгком беге. Это передано не только умелым размещением рисунков, но и вытянутой вперёд и приподнятой головой, легко раскинутыми в беге ногами; причём задняя нога всегда заходит за переднюю.
В то же время на рисунки людей эта традиционная манера — профильное реалистическое изображение — не распространяется: человеческие фигуры в большинстве своём выбиты в фас, с повёрнутой в сторону головой. Такая манера характерна для древнего искусства вообще. Именно так рисовали людей древние египтяне, вавилоняне, ассирийцы, первобытные обитатели Европы. Интересно в связи с этим, что изображению самого себя неолитический человек придавал гораздо меньшее значение, чем окружавшим его животным. Рисунки передают в большинстве своём даже не людей, а антропоморфные существа, только отдалённо похожие на людей и обязательно наделённые какими-то звериными чертами, изображённые очень схематично, условно. Иногда они выполнены даже с подчёркнутой небрежностью. Рисунки лосей на их фоне по праву можно назвать шедеврами древнего неолитического искусства. Образы животных отличаются удивительной точностью изображения, передают жизненна но важные и наиболее существенные признаки. В них сквозит глубокая наблюдательность, знание повадок и особенностей зверя.
Ещё одной характерной чертой этого стиля и художественного мироощущения является динамизм. Все лоси, несмотря на незначительные различия в деталях, объединены одним динамическим порывом: быстро шагают или бегут, вытянув вперёд головы. Их тела до предела напряжены. Здесь нет ни одной неподвижно застывшей фигуры.
Стремясь передать и даже усилить динамизм, восприятие движения, древний мастер применял простой и вместе с тем чрезвычайно эффективный приём. Он располагал фигуры не горизонтально, а слегка наклонно, приподняв переднюю часть тела животного. Многие звери как бы неудержимо стремятся вверх, упрямо преодолевая все препятствия на своём пути.
Говоря о рисунках Томской и Тутальской писаниц, можно сказать, что в целом перед нами — великолепные полотна подлинно реалистических произведений первобытных художников. Изображения объединяются монументальностью формы, единством техники и приёмов, общим смысловым содержанием. Господствующей является фигура лося — подлинного хозяина тайги.
В таких же реалистических чертах изображены на писаницах медведи. Правда, рисунков медведей значительно меньше. Древние художники мастерски передают мешковатое, несколько неуклюжее туловище и короткие толстые ноги зверя. У местных народов Западной Сибири и Урала медведь издавна занимал видное место в мировоззрении и верованиях. С ним связывали своё происхождение многие народы Сибири, он считался божеством, которому посвящались праздники.
Стремясь возможно точнее передать облик зверя; древний мастер иногда создавал настоящие шедевры искусства, полные очарования и своеобразной красоты, передающие не только формы тела животного, но и значительно большее — звериную душу, пугливую насторожённость, настроение. Некоторые рисунки так совершенны, что заслуживают особого внимания. На Томской писанице это, прежде всего, скачущая в галопе лань. Этот рисунок можно, пожалуй, сравнивать только с лучшими образцами древнего переднеазиатского ассиро-вавилонского искусства. А по лаконичности, грациозности и экспрессии ему нет равных в первобытном искусстве северной Евразии. Необыкновенно изящна маленькая безрогая головка, тонкая шея, устремлённое вперёд вытянутое лёгкое туловище, красивые тонкие ноги с маленькими копытцами. Вверху над спиной животного прочерчена линия. Возможно, это настигший зверя гарпун.
Несколько уступает по силе реализма и художественного мастерства рисунок умирающего лося. Но и здесь со всей глубиной передана драматическая предсмертная сцена. Животное присело на задние ноги. В последней судороге запрокинута вверх голова, разинут искажённый болью ревущий рот, а в спине торчит поразивший животное дротик. Перед нами потрясающая своим драматизмом сцена лесной жизни, которую не раз наблюдал первобытный художник.
Полон драматизма ещё один рисунок Томской писаницы, изображающий лося, попавшего передней ногой в петлю. Основное внимание художник обратил на передачу состояния зверя. Изображена передняя часть туловища и петля. Но и этого достаточно, чтобы понять внутреннее состояние зверя: голова у животного запрокинута, рот широко раскрыт — зверь издаёт последний, предсмертный рёв.
А сколько жизненной правды в рисунке убегающего лося и длинной тощей собаки, которая настигает животное и хватает его сзади за ноги! Острая наблюдательность охотника сквозит в каждом таком рисунке.
Необыкновенно искусно на Томской писанице изображены сова и журавль. В виде мелких треугольных выбоин передано оперение совы. Ещё более выразителен и изящен журавль. Ювелирно тонкий, длинный нос, такие же тонкие, немного согнутые в коленях ноги, красиво изогнутая шея, волнистая линия спины, передающая оперение птицы. Эти изображения, — несомненно, удачи древних художников. Интересен рисунок утки: голова с характерным клювом, вытянутая шея, немного приподнятое вверх туловище и вскинутые крылья. Она изображена в момент взлёта — птица отчаянно машет крыльями, как будто стремится оторваться от воды.
Но древнего художника покидала уверенность, когда он отходил от традиционной манеры и пытался нарисовать, например, оглядывающегося назад лося. Повёрнутая голова получалась неуклюжей, а шея и вся фигура зверя уродливой.
Есть ли более определённые доказательства неолитической принадлежности рисунков лосей и медведей? Оказывается, есть. Ещё в конце прошлого века в Базаихе около Красноярска вместе с остатками человека неолитической эпохи были обнаружены вырезанные из кости фигурки лосей: отдыхающий лось, только что турок. В Яйском могильнике найдены маленькие костяные фигурки летящих птиц. Известны также и фигурки медведей из могильников неолитического времени. Рисунки лосей и медведей на писаницах и скульптурки — это произведения одной художественной манеры. Таким образом, большинство рисунков Томской и вся Тутальская писаница относятся к эпохе неолита и были созданы в период IV-II тысячелетий до н. э.
Удивительное искусство писаниц существовало веками. Переходя от рисунка к рисунку, можно заметить некоторые изменения в их стиле, в манере изображения. По соседству с образами конца каменного — века, на нижнем камне Томской писаницы, слева, расположены рисунки другой эпохи. Наряду с лосями появляются лодки, фигуры танцующих человечков, таинственные личины. К бронзовому веку относятся и изображения Новоромановской писаницы. Появляется новая манера изображения: прочерчивание, точнее прорезание контура рисунка по поверхности камня острым предметом. Нередко из-под этих более поздних изображений тускло просвечивают пятна других, ранних.
В эпоху бронзы появляются не только новые приёмы передачи изображаемого, но и новые сюжеты, связанные с развитием мировоззрения человека. В целом этому новому искусству уже чужда натуралистическая манера изображения животных, им присущ сухой схематизм, условная трактовка образа. Господство охотничьей магии и распространение новых представлений о строении вселенной и движении небесных светил приводят к постепенному значительному развитию условной трактовки хорошо знакомых образов и, вместе с тем, к расширению сюжетов. С течением времени уходят в прошлое сложившиеся на протяжении столетий традиции изображения зверя, в которых важное место занимала реалистическая прорисовка характерных его деталей. В этих рисунках была заключена и художественная правда, и идея, ради которой создавал их древний охотник. На первый план в позднем . искусстве писаниц выступает не художественная достоверность, а его идейность, тот глубокий, к сожалению, ещё трудно понимаемый современным человеком смысл, который вкладывался в изображения.
В рисунках Новоромановской и в ряде рисунков Томской писаниц мы видим произведения уже иного мира, другой художественной манеры и иного смыслового содержания.
Однако и в неолитическом искусстве яркие реалистические образы, как будто выхваченные из глубин таёжного леса, уживались с символикой, условностью, схематизмом, который был характерен и для этой эпохи. Но особенно значительно условная манера рисунка развивается в эпоху бронзы. В этом, более позднем искусстве, она становится основным средством передачи образов. Присматриваясь к символически выполненным лодкам, головкам животных или знакам, постоянно чувствуешь страстное стремление человека вложить в этот схематический рисунок важное для него содержание.
Думается, что по мере нарастания условности в наскальных рисунках, нарастала и семантическая сторона, идейный смысл первобытного искусства. Вместе с тем наблюдается определённая тяга к показу действия. Поэтому в рисунках значительно больше движения. Прежде всего, это отразилось на изображениях людей. При этом важно ещё и другое человеческие фигуры даны в новой проекции — не спереди, как это делали раньше, а сбоку. Очевидно, разрыв со старыми традициями в искусстве был тесно связан с необходимостью показать действие человека, его экспрессивные движения.
Прочерченные рисунки антропоморфных существ, лосей и связанные с ними сюжетно другие изображения мы относим к бронзовому веку — ко II — началу I тысячелетия до н. э. Эти рисунки имеют себе аналогии среди определённо датированных материалов раскопок. Интересна в этом отношении прежде всего фигура антропоморфного существа, у которого от головы отходят вверх две линии. Близкие к ним изображения встречаются на сосудах с низовьев Томи и со стелл бронзового века из Хакасии. Имеются аналогии и человечкам с птичьими клювами и трехпалыми птичьими конечностями. Они прочерчены на плитах из Тас-Хаза, только там они более детализированы.
Путешествуя дальше в галерее древних рисунков, мы видим как на смену полным фантазии и глубокого мифического смысла экспрессивным рисункам эпохи бронзового века приходит новая, ещё более условная трактовка образов зверей и людей. Животные приобретают более обобщённые формы, туловища лосей изображаются прямоугольными. Уродливые прямоугольные лоси имеют такие же уродливые головы без шей и безжизненные ноги. Рядом с этими лосями можно заметить малопонятные пятна, отдалённо напоминающие рога оленей, фигуры людей. Рисунки грубы и схематичны. Это не живые образы и не талантливо выполненные в условной манере рисунки, а безжизненные схемы.
Среди рисунков Новоромановской писаницы много символических знаков, изображающих солнечные диски, лодки и антропоморфные фигуры, характерные для искусства эпохи бронзы и начала железа. Здесь же находится и рисунок, который позволяет объединить всю эту группу изображений и определить их дату. Это человек-птица: круглая голова, расширенное книзу туловище и опущенные вниз крылья. Точно такие же фигуры известны из Ишимского клада и из Кулайки. Только там они отлиты из бронзы. Но несомненно одно, что вся эта группа поздних рисунков относится , ко II веку до н. э. — началу нашей эры.
Известно не только искусство древних обитателей Сибири, археологи отыскали их поселения и могилы. Ещё в конце прошлого века около Томска был раскопан интересный могильник лесных племён Западной Сибири, живших на берегах Томи в конце каменного века и в эпоху бронзы. В 1938 г. в верховьях Томи, около города Новокузнецка, случайно был обнаружен и раскопан ещё один очень древний неолитический могильник. Лотом были раскопаны могильники около посёлка Яя и недалеко от города Прокопьевска. В настоящее время известно около десяти поселений на берегах Томи. Они свидетельствуют о том, что в древности, уже в конце каменного века, в неолите, Томь была густо населена племенами охотников и рыболовов. Жившие на Томи племена — это часть большой группы родственных народов, населявших лесную часть Западной Сибири и восточные склоны Урала. Они делали почти везде одинаковые каменные топоры, большие и острые каменные ножи, массивные наконечники копий и кинжалы из рога со вставленными в разрез тонкими острыми пластинками. Многие изделия .у древних обитателей лесов были из кости и рогов: гарпуны с острыми шипами, проколки, наконечники стрел. В захоронениях найдены костяные наконечники стрел с длинным круглым и тонким черешком и утолщением, очень похожим на наконечник веретена. Такие наконечники стрел встречаются в местах, расположенных далеко друг от друга. Они обнаружены на Урале при раскопке стоянок на Шигирском и Горбуновском торфяниках, в Васьковском могильнике Кемеровской области и очень далеко — к западу от Урала и Сибири, в неолитических могильниках севера Европейской части СССР. Это свидетельствует о широте связей между жителями лесов, обитавшими на огромных просторах северной Европы и Азии! Несомненно, что это были племена, родственные между собой по культуре.
Во время одной из поездок на Томскую писаницу на склоне горы мы обнаружили мелкие обломки костей, угли от костров и, что особенно ценно, — черепки древних сосудов. Теперь в нашем распоряжении были не только рисунки далёкого прошлого, но и вещи, которыми пользовались в то время люди. Черепки от грубо вылепленного глиняного горшка были для нас большой находкой. Толстые, украшенные вдавлениями и насечкой, они были удивительно похожи на многочисленные черепки с поселений Западной Сибири, относящиеся к III-II тысячелетиям до н. э. Остатки костра, кости и черепки — все это наряду с рисунками на камне принадлежит эпохе неолита и началу эпохи бронзы.
Наскальные рисунки, являясь памятниками духовной культуры, помогают нам уловить самое существенное в первобытном мышлении, в духовной жизни неолитических охотников. Человек-охотник и художник до тонкостей знал повадки и особенности зверей, их поведение. Именно поэтому он сумел так убедительно показать интересующие его образы. Из-под его руки они выходили наполненными жизненной правды. Каждый отдельный камень писаниц представляет собой сложившуюся со временем группировку изолированных фигур зверей. При этом человек на протяжении столетий с поразительным упорством отражал в своих произведениях ту часть окружающей его действительности, которая для него была всего важнее — мир зверей.
Искусство писаниц с его покоряющими образами лося и медведя, великолепными изображениями птиц было вызвано к жизни не только наблюдательностью охотников, в них сказались тысячелетние традиции первобытного искусства. Двадцать пять тысяч лет назад в мрачных гротах палеолитических пещер Европы и у нас на Урале созданы замечательные полехромные произведения искусства. Палеолитические охотники на мамонтов передали в них приёмы первобытнореалистического искусства, своё восприятие мира. Основными сюжетами были животные той поры: мамонты, носороги, бизоны, дикие первобытные лошади и трепетныелани. Традиции этого древнейшего искусства, выйдя из мрачных гротов, в неолитическое время продолжают жить в искусстве писаниц северной Европы и Азии.
Священные звери
В рисунках Томских писаниц их создатели воплотили свои эстетические взгляды, понимание красивого, художественные навыки и умения. Реализм и сила условности в этом искусстве сочетаются со смысловой его стороной. Десятки и сотни интересующих нас рисунков возникли не из потребности рисовать, не из векового, присущего человеку чувства прекрасного, они не были произведениями «чистого искусства», плодом праздной фантазии, наоборот, они всецело связаны с жизнью и несут в себе глубокий смысл.
Внимательно просматривая писаницы, можно обнаружить несколько жизненно важных для человека тем, которым посвящены рисунки. Их в основном три. Это магические и реалистические сцены из жизни животных: сцены удачной охоты, представления о родстве человека с животными и колдовской силе. Они не только легли в основу писаниц, но и нашли своё воплощение и развитие в мифологии многих народов северной Азии и Европы.
У многих сибирских народов лось и медведь были наиболее почитаемыми персонажами в мифологии. Столетиями складывался древнейший культ лося. В народной традиции сохранилось представление о родовом божестве в образе лося. Например, у эвенков культ этого родового божества был центральным в их древней религии. Лося олицетворяли с прародителем, от которого зависело существование рода: он посылал охотникам удачу, способствовал размножению зверей. Кто знает, может быть, один из рисунков Томской писаницы изображает именно это мифическое божество в виде лося с огромной неуклюжей головой, на туловище которого нарисована человеческая личина.
Человек в те времена вёл в основном хищнические хозяйство: он брал от природы то, что она ему давала. При этом древний охотник понимал, что благополучие его рода зависело от количества зверей и удачной охоты. Но влиять на размножение животных, по тогдашним понятиям, человек мог только магическими приемами: он должен был колдовать, чтобы заставлять лосей спариваться.
Большая группа изображений посвящена сценам размножения животных. На рисунках Томской писаницы в простодушной манере изображено участие самого человека, вернее антропоморфного духа — покровителя рода, — в размножении животных. Этот рисунок носит откровенно эротический характер. На верхнем камне Томской писаницы есть несколько интересных своей определённой направленностью рисунков. Слева на камне выбита большая фигура мужчины с явными признаками пола и огромной, похожей на птичью, головой. Среди рисунков можно найти и такую сцену: лося за ноздри держит властно мужчина. С идеей плодородия связаны и две стилизованные фигурки полуптиц-полулюдей: они изображены в каком-то танце, руки и ноги в движении. Есть и вполне реалистические сцены размножения зверей и рождения лосенка.
С идеей плодородия тесно связаны различные условные знаки, своего рода атрибуты, необходимые для «зарождения новой жизни». Среди рисунков много выбитых кругов, представляющих собой знаки солнца.
Очевидно, они были существенным дополнением к группам плотно идущих лосих и сценам размножения животных. На Томской писанице солнечные круги изображены среди рисунков большого верхнего карниза и перед мордами животных, нарисованных в нише. Самки-лосихи шагают плотно друг к другу, здесь же скачут лосята, а перед мордами животных чётко выбиты три круга с точками внутри — три солнца. Сверху всей этой группы изображён мужчина. Одна рука его заканчивается трехпалой птичьей конечностью. Здесь перед нами полотно конкретной действительности, весеннего времени года, когда вместе с пробуждением природы начинается спаривание лосей.
Много знаков солнца среди рисунков Новоромановской писаницы. Там они крупные, грубые, пририсованные прямо под брюхом или на спине животных и несут в себе ту же идею плодородия. С этой же идеей связан один из рисунков Томской писаницы. На скале выбита большая неуклюжая лосиха. На её брюхе виден овал свободного, нетронутого пространства. Вся остальная поверхность рисунка заполнена линиями, обозначающими, видимо, мышцы животного. Треугольником показано сердце. Животное представлено как будто в разрезе. В своеобразном рассказе о внутренностях зверя немаловажная роль, по-видимому, принадлежит овалу. Может быть, таким образом изображена та часть внутренностей, где развивается зародыш, — чрево лосихи. Наличие знаков женского плодородия среди рисунков, исключительно самок-лосих с плодом во чреве, отвисшим брюхом, изображения мужчин с нарочито подчеркнутыми знаками пола — все это свидетельствует о том, что в мировоззрении людей идее плодородия и связанным с ней магическим действием принадлежало чрезвычайно важное место. Поэтому не случайно среди массы рисунков животных мы почти не встречаем самцов, в подавляющем большинстве здесь безрогие самки.
Большое место на писаницах занимают рисунки, передающие сцены охоты. Некоторые из них условны и больше похожи на символические изображения атрибутов охоты и её особенностей, многие, наоборот, реалистически передают не только само действие, но и страдание умирающего зверя, трагедии лесной жизни. Всматриваясь в сцены охоты, мы без труда можем заметить, что в рисунках показаны различные способы охоты на зверя. Самой лучшей была тогда так называемая загонная охота.
Суть её состояла в том, что охотники, расставив специальные вешки и использовав рельеф местности, загоняли большое стадо животных в приготовленную западню или к обрыву и уничтожали. Это примитивный, очень древний и в то же время очень результативный способ охоты, с помощью которого род сразу добывал много мяса и обеспечивал себя пищей на длительное время. Разновидностью этого способа являются так называемые поколы животных. Во время массового хода зверей через переправы их поджидали в засаде охотники и уничтожали.
Сцена покола запечатлена древним охотником на Томской писанице слева вверху на небольшом выступе. Плотной массой как будто поднимаются вверх по берегу лоси, некоторые из них ещё плывут по воде, из которой видна только одна голова, волнистая линия внизу, вероятно, показывает поверхность воды. Однако не менее интересно другое: перед животными стоит человек, от его руки отходит линия, перерезывающая животных. Очевидно, это копье. Сцена драматична. У животных искривленные пасти, они ревут, один лось, повернув назад, поспешно уплывает от смертельной опасности.
Вполне возможно, что здесь изображено место массовой переправы животных, может быть, даже рядом с Писаной скалой.
Так же живо и реалистично предстаёт перед нами на писаницах и второй способ массовой охоты на лосей. Символические и реалистические рисунки загонной охоты мы встречаем на Тутальской и Томской писаницах. На отдельном камне Тутальской писаницы идущие лоси покрыты полосами красной краски. Очевидно, так художник изобразил загон, в который попали звери. Это не единственный рисунок. Древнейшие магические рисунки изгородей известны на писаницах Ангары и Лены. Там они также показаны вертикальными полосами красной краски. Древний мастер был так скуп и лаконичен в средствах выражения, что в большинстве случаев ограничивался одними условными вертикальными линиями изгородей, не нанося всех остальных деталей охотничьего промысла и даже самого зверя. Совсем по-другому выглядит загонная охота на Томской, писанице. Сам по себе этот рисунок более реалистичен. Здесь сцена охоты на зверя нарисована со всеми её особенностями и подробностями. Это своего рода рассказ о трудном охотничьем промысле, радостях удачи и разочарованиях от охотничьего невезения. Загон на Томской писанице изображён своеобразно, как бы с высоты птичьего полёта, сверху, поэтому выглядит картинно. По кругу расставлены вешки загона, показано пространство — коридор, в который загоняют зверей. По краям этого загона стоят схематично вычерченные человеческие фигуры. Они натягивают луки и стреляют в сторону стремительно убегающего лося. Здесь нет ни одной лишней детали, все предельно лаконично передаёт основное в загонной охоте. Такого рисунка мы не встретим ни на одной другой писанице.
На писаницах мы видим и другие приёмы охоты. В этих рисунках передан не только образ лося, но и значительно большее — боль, страдание поражённого зверя, так сказать, его внутренний мир, страх и последние предсмертные судороги. Одни звери изображены попавшими в петлю, с запутанными ногами, тревожно ревущими в трепетном ожидании смерти. Взглянув на большой верхний камень Томской писаницы, вы увидите такую сцену. Переднюю ногу зверя спутывает небольшая петля, морда животного трагически запрокинута, а пасть как-то по-особому, не так, как на других рисунках, приоткрыта, искажена в болезненной гримасе. Он ревёт от боли. На других же рисунках звери изображены с вонзёнными в спины дротиками, шеи вытянуты, пасти раскрыты.
Среди рисунков бегущих и умирающих лосей, правда, редко, но мы видим и самого охотника. На верхнем камне Томской писаницы, там, где расположено большинство рисунков, выбит идущий лось, а перед его мордой стоит человек, в руке у него палка, очевидно, копье, которым он проткнул животное.
На некоторых фигурах на груди лосей тщательно-прочерчен острый наконечник стрелы. Стрелы пронизывают зверя снизу вверх, направлены острием к лопатке, они изображены с чёткими острыми гранями и небольшими полосками-черешками — точно такие, какие делали неолитические охотники и их потомки бронзового века. Стрелу на таких рисунках выделяли особо, в то время как рисунку лосей не придавалось большого значения: здесь важна была не точность изображения зверя, а само действие. Поэтому такой важной детали, как стрела, уделялось гораздо большее значение, чем самому объекту охоты — лосю.
Если лось, как это видно на одном из рисунков, просто выбит, то наконечник стрелы углублён и тщательно вышлифован, если же фигура зверя вышлифована, то стрела, наоборот, выбита, но очень аккуратно и обязательно подчёркнуты её острые грани.
Увлечение образом лося, как мы знаем, не проходило у людей и в эпоху бронзы. Но на смену реалистическим картинкам первобытного леса, сценам охоты и размножения зверей приходят иные сюжеты, связанные с абстрактными представлениями о происхождении народа, строении вселенной, предках рода и др. В центре рисунков, относящихся к бронзовому веку, находится неповторимая фигура космического оленя.
Он прочерчен почти во весь камень. Вверх от головы, как языки пламени или сияющие лучи, отходят шесть тонких полос. У оленя поджарое схематично нарисованное туловище и безжизненно болтающиеся тонкие ножки. Он как будто плывёт по воздуху. Этот рисунок стоит ближе других к хорошо известным бронзовым фигуркам оленей из курганов татарской культуры, расположенных по соседству в степях, где хорошо известен образ оленя с ветвистыми рогами.
Этот образ занимал важное место в обряде и мировоззрении почти всех степных народов от Дуная до Монголии. Особенно пышно культ оленя расцвёл у скифов и у населения тагарской культуры в середине и второй половине первого тысячелетия до н. э. В раскопанных в Кемеровской области тагарских могилах постоянно встречаются бронзовые фигуры оленей с рогами в виде полудиска с отходящими от него вверх лучами. На наскальном рисунке рогов совсем не видно, одни только отходящие от головы лучи. Оказывается, этот олень не одинок. На камне рядом с этим рисунком изображён ещё один лось, от рогов которого вверх также отходят сияющие лучи.
Несомненно, что перед нами мифический образ солнечного оленя, оленя «Золотые рога». Образ плывущего по небесной стихии оленя известен и у других древних народов Азии. В Туве, Забайкалье и на территории Монгольской Народной Республики встречаются так называемые «оленные камни». Это памятники конца бронзового и начала раннего железного века на территории Азии. На стоящих в долинах каменных стеллах выбиты так же, как на писаницах, летящие олени, а перед мордами животных изображены круги солнца.
У оленей устремлённое ввысь, вытянутое тело, короткие ноги и длинные рога. Перед нами опять образ летящего оленя, причём оленя, связанного с солнцем, с движением светила по небесному своду. Рисунок Томской писаницы, может быть, одно из наиболее древних изображений солнечного оленя. Это образ философски-эпический, порождённый первобытными наивно-материалистическими представлениями, согласно которым в одних случаях — вся вселенная, в других — только её верхняя часть-небо, представлялись первобытному охотнику в виде гигантского оленя. Чаще всего в виде такого космического оленя изображалось солнце. В олене олицетворялись силы добра, силы жизни на земле. В эпосе ряда северных скотоводов и охотников за оленем-солнцем гонится огромный мифический охотник — олицетворение силы зла. Такая космическая охота в мифологии вырастала в целое эпическое повествование о борьбе добра и зла. Сам олень представлялся наивно материалистически в виде живого существа с шерстью, похожей на серебристый снег, с огромными золотыми рогами, гордо запрокинутой головой, летящим на невидимых крыльях.
Некоторые детали описания удивительно совпадают с изображением оленя на скале: это огромная голова с закрытыми глазами, невидимые крылья, на которых летит олень, переданы лёгкими, еле заметными штрихами.
В более позднее время господства кочевников в Южной Сибири теми же чертами, что и оленя-солнца, наделяли обычно коня. Эти древние идеи и образы, пройдя через века, живут в наше время в сказках и героическом эпосе многих народов Евразии.
Загадочные личины и «Танцующие человечки»
Среди царства животных встречаем и изображения людей, наделённые человеческими чертами антропоморфные существа и рисунки личин, передающие в самых общих чертах овал человеческого лица с глазами и линией рта. Таких рисунков на Томских писаницах более шестидесяти. Сами по себе они не составляют какой-то единой композиции, а наоборот, разбросаны среди других рисунков. Но чаще всего, показанные вместе с животными, они представляют с ними органическое единство, связаны с определённым действием, входят в смысловую композицию, в которой необходимо участие человека или антропоморфного существа.
Вначале книги мы уже указывали на то, что антропоморфные существа нарисованы менее тщательно, чем животные. Это не реалистические рисунки, не образы конкретных людей, а схематические изображения. Лосей первобытные охотники рисовали определённых, конкретных, тех самых, на которых они охотились, а условность человекообразных существ объясняется, очевидно, тем, что рисовали они не конкретных людей, а своих предков, духов, антропоморфные образы, которые человек призывал на помощь в своём трудном охотничьем деле. Поэтому они не конкретизированы и передают лишь одну форму человеческой фигуры, К тому же, почти все фигуры людей наделены звериными чертами.
Посмотрев на верхний камень Томской писаницы, без труда можно заметить в центре композиции, в окружении лосей, скользящего на лыжах человека. Ноги его расставлены, в руке он держит палку. Но что это? Голова у него явно звериная. А круг, который он несёт в руке, можно принять за шаманский бубен.
Звериная голова и у другой человеческой фигуры, расположенной над всей этой композицией: острая мордочка и длинные торчащие уши. Может быть, это те самые мифические охотники, которые гонятся за «космическим» оленем-солнцем — оленем «Золотые рога»? Фантазия древних охотников породила легенду о космической охоте. Космический охотник необычен, он обладает сверхъестественной силой, может превращаться: то в человека, то в зверя, чаще, всего в медведя. С космической охотой связаны и лыжи. Ханты, например, считают Млечный Путь следами лыж космического охотника, который гнался по небу за гигантским шестиногим лосём.
Однако в целом в рисунке очень много черт реальной жизни. Существо идёт на двух длинных лыжах, поднимаясь в гору, и упирается сзади палкой, точно так, как это делали раньше и делают теперь местные сибирские охотники. Причём, здесь изображены именно те лыжи и тот способ пользования ими, который сложился у населения Сибири в неолите, а может быть, и раньше и сохранился вплоть до прихода русских. О способе ходьбы на лыжах с изумлением писали первые путешественники по сибирской земле Иакинф Бичурин и Рашид-аддин. Эти древние сведения приведены в книге замечательного историографа Сибири М. Н. Алексеева: «…к ногам подвязывают лыжи, а под мышками упираются на клюку. При каждом упоре подаются шагов на 100 вперёд чрезвычайно быстро». Так ходили на лыжах в Сибири и в XIX в. Именно этот способ ходьбы на лыжах и изображён на рисунке писаницы: под мышкой палка, в другой руке — круг, петля или шаманский бубен.
Мы уже говорили о сценах оплодотворения и сценах охоты на животных, в которых неизменно участвует, человек или антропоморфное существо. Человек в этих рисунках выступает как властелин природы.
С первобытных времён, когда у южных народов появилось земледелие, а многочисленные племена Северной Европы и Азии по-прежнему продолжали интенсивно заниматься охотой, в мире произошло изменение, представлений о плодородии и источнике зарождения жизни. У большинства земледельческих народов сложился культ женского божества, с которым связано, зарождение новой жизни. Образ богини-матери всеобъемлющ, с ней связывалось плодородие всего живого и растущего, умирающая и воскресающая природа, она была источником жизни на земле. Культ богини известен у всех древних земледельческих народов.
Совсем по-другому представлялось божество плодородия у северных народов, у которых основным источником жизни была охота. У них на первый план выступает мужское божество и его производительная сила. Представления о мужском божестве были очень устойчивыми, они существовали длительное время и у большинства народов северной Европы и Азии. С этим же божеством-производителем на Томской писанице связаны три рисунка. Они схематичны, контуры, выполнены прорезью по камню. Туловище и ноги переданы линиями. Две короткие поперечные линии образуют разинутый клюв с хохолком. Линиями показаны и руки. Они разбросаны в движении, согнуты в локтях и заканчиваются птичьими лапами. Ноги полусогнуты в коленках.
Чаще всего на рисунках писаниц выбиты не просто люди, а полулюди-полузвери, вернее духи. Среди древнейших изображений выделяются фигуры человечков с широко расставленными и согнутыми в коленях ногами. Человечки как бы приседают в позе танца. Руки их распростёрты в стороны и тоже изогнуты. На верхнем камне Томской писаницы над лосями отчётливо видны ещё два взявшихся за руки человечка с такими же согнутыми в коленях ногами. У одного из них голова в виде круга, у другого — повёрнута в фас и удивительно похожа на острую мордочку зверя или клюв птицы.
В руке этот человечек держит длинную палку с петлёй на конце. Они стоят, застыв в ритуальном танце. Их действия направлены на расположенных у них под ногами лосей.
У местных народов сибирской тайги сохранились легенды и сказания о некогда проводившихся праздниках охотников. В центре этих лесных мистерий был особый обряд — добыча охотничьего счастья. Праздник длился много дней, совершался всем родом сообща у родовых святынь — камней, скал, деревьев. Ряженые в оленьи: шкуры охотники с рогами на голове, танцевали колдовские танцы, зачаровывая таёжных зверей. Возможно, какой-то момент такого ритуального танца мы и видим на Томской писанице. Очевидно, такой же ритуальный характер носит другая антропоморфная фигура, выбитая внизу. Это эффектно стоящий в фас полузверь-получеловек с объёмистым туловищем, звериной головой с двурогим головным убором. Две параллельные ноги и хвост сзади, к сожалению, не сохранились полностью. Свои огромные руки он положил на бедра. Стоит, подбоченясь, как будто готовый в любой момент пуститься в пляс.
Ещё эффектнее фигура человека-зверя, у которого тонкие, расставленные в стороны и немного согнутые в коленях ноги, треугольное туловище и положенные на узкие бедра руки. У него человеческая голова, выбитая сплошь, с выпуклыми круглыми глазами и ртом. На голове высокий головной убор. Надо полагать, что здесь изображена какая-то смысловая композиция, содержание которой, к сожалению, остаётся для нас не совсем понятным.
Ярко подчёркнутый звериный характер имеют и две небольшие забавные человеческие фигурки, обращённые друг к другу и взявшиеся за руки. У одной высокий и острый головной убор, а другая фигура повернула немного в сторону свою голову; ясно видна острая звериная мордочка с двумя большими торчащими ушами. У них короткие, похожие на лосиные или заячьи, хвостики. Здесь так же, как и на других рисунках, мы видим знакомую нам позу полуприсевшего человечка с изогнутыми ногами.
Среди массы фигур полулюдей-полу животных есть однако, и реалистические изображения. Мы уже говорили о сцене охоты человека на животных. Не менее интересны в этом отношении две небольшие фигурки, изображенные очень схематично: неуклюжие бесформенные головы, туловище, расставленные в стороны ноги. Фигурки обращены друг к другу и жестикулируют руками, как будто ведут оживленную беседу.
На писаных камнях мы встречаем и полные таинственности, еле заметные маски-личины сердцевидной формы. Внутри личин обозначены глаза и рот. Маски-личины то совсем овальные, то в форме сердца есть почти на всех камнях. Однако по силе изображения и размерам все известные личины превосходит одна, выбитая вдали от основной группы на пологой огромной плите. Здесь она всего одна. Овальное широкое вверху .лицо, заканчивающееся узкой бородкой. На лице овальный рот и большие в виде кругов глаза. Такие же личины известны на писаницах Восточной Сибири. Есть они и по соседству — в Хакасско-Минусинской котловине. Там они изображены на каменных стеллах, самые древние из которых относятся к началу эпохи бронзы: к концу третьего — началу второго тысячелетия до н. э.
Как стеллы, так и личины на писаницах связаны с культом предков-охранителей рода. Согласно другому мнению, — это образы поверженных врагов. Как в том, так и в другом случае, личины связаны с культом мёртвых, с идеями о потустороннем мире. Это подтверждается тем, что стреллы с личинами были найдены вблизи могил бронзового века или древнетюрских могил. Они также очень похожи на маски. Маски-личины — это изображения, наделённые определёнными чертами духов. Они полны таинственности, лишены действия.
Лодки — в страну мёртвых
Вряд ли нужно говорить о том, какое большое значение имела лодка в жизни первобытного охотника и рыбака. На лодках ловили рыбу, они были чуть ли не единственным средством передвижения людей и перевозки грузов. На лодках поддерживались сношения между соседними племенами. Без лодки вообще трудно представить жизнь первобытного человека, его экономическое, общественное и духовное развитие. Поэтому не удивительно, что среди рисунков писаниц довольно часто встречаются лодки. Среди рисунков, особенно ранних, неолитических (первые изображения лодок появляются в неолите) встречаются лодки с сидящими в них людьми. Они плывут по реке.
На первый взгляд, изображения отдалённо похожи на повёрнутый зубьями вверх гребень. Такие же схематичные рисунки лодок известны и в других местах: на берегах Онежского озера и в Скандинавии, в долинах Енисея, Ангары и Лены. Рисунки на Томи (по аналогии с этими памятниками)- не что иное, как лодки с сидящими в них людьми. Здесь они нарисованы более условно, чем на писаницах Онежского озера и Шишкинских. Там, как правило, хорошо различимы нос и корма лодки, а у сидящих в ней человеческих фигур рогатые головные уборы и воздетые вверх в молебной позе руки. На Томской писанице лодки показаны в виде горизонтальной полосы и только у отдельных фигур заметен рогатый головной убор. В основном же это условные изображения в виде горизонтальных полосок. Особенно много лодок на Новоромановской писанице. Они отличаются по исполнению: на мысах лодок видны стилизованные лосиные морды.
Несмотря на некоторую чисто внешнюю разницу в манере изображения, эти рисунки близки по времени и относятся в большинстве своём к одной культурно-исторической эпохе — эпохе бронзы. Но на Томской писанице лодки связаны, в основном, не с производственной деятельностью, а с представлениями людей о потустороннем мире — стране мёртвых, где обитают души умерших сородичей. Древние народы делили мир на три части: верхний мир — мир покровителей: солнца, луны, звёзд, птиц и светлых духов; средний мир — где жили они сами и животные; и нижний мир — страна мёртвых, обитель духов предков и злых духов.
В основе такого деления лежат конкретные первобытно-материалистические представления, отражающие вековой опыт человечества, наблюдения за окружающим миром. Эти представления прочно заняли своё место в мифологии народов мира, героическом эпосе, шаманских обрядах и рисунках на шаманских бубнах. Например, на сибирских шаманских бубнах неизменно рисовалось деление мира на три части, в которых были показаны их обитатели. На Томских писаницах есть образы подземного мира, таинственной и страшной обители мёртвых, страны предков, куда, по древним поверьям большинства народов мира, путешествуют по реке мёртвых вслед за заходящим солнцем души умерших.
Наиболее развитые представления о потустороннем мире сложились в древности в земледельческом Египте. Там возник хорошо известный культ Осириса — божества загробного царства, умирающего и воскресающего божества приводы. С этим культом были связаны представления о плавании душ умерших в страну мёртвых на лодках. Верные поверью, египтяне везли своих умерших фараонов в пирамиды на специальных ладьях. Эта же идея нашла воплощение в многочисленных рисунках на скалах Скандинавии и нашего Севера. Распространение этого сюжета не ограничивается Западом. Точно такие же лодки встречаются на Ангаре, Лене, Енисее и, наконец, на Томи. Трудно поверить в общность идей жителей земледельческого Египта, северной Европы и таёжной Сибири. Вряд ли нужно усматривать в этом распространение более высокой культуры из одного центра, скажем, из Египта. Но, вероятно, применение бронзы — основного в то время металла — вызвало не только хозяйственный, но и культурный перелом. Наблюдается расширение культурных связей, возникновение и распространение сложных идей у различных по своему происхождению народов. В степях южной Сибири в начале II тысячелетия до н. э. отмечено наличие земледельческой андроновской культуры. Вместе с бронзой и мотыжным земледелием в Сибири, сначала в степях, а потом и у лесных племён, появляется новая идеология, иное мировоззрение. Меняются сюжеты искусства, создаются новые мифы.
С мифами о стране мёртвых, о путешествии дупл умерших в потусторонний мир у таёжных жителей были связаны не только представления о плавании душ умерших, но и о воскрешении лосей. Не случайно, на рисунках соединены вместе лодка и голова оленя. По поверьям древних народов Сибири, лось должен сопровождать лодки мёртвых в их плавании по реке смерти. В другом поверий (у лопарей) повествуется о том, что пущенная по реке шкура убитого оленя возвращается в виде живого оленёнка. Частицы этих древнейших мифов сохранились у многих народов. Например, у тунгусов — в представлениях о ныряющих в волнах смерти быках и о рождающихся из воды оленях. С этой же идеей тесно связан на Томских писаницах расположенный над лодками лось, повернувший голову назад.
На камне, где изображены танцующие «человечки-птицы», застывшие в вечном безмолвии личины, ажурная, необыкновенно лёгкая и в то же время огромная по размерам фигура космического оленя-солнца, среди лодок прочерчена фигура неизвестного нам фантастического зверя. У него длинная пасть, два коротких уха, огромное туловище и короткие ноги. Перед пастью пятно, напоминающее круг, и фигура, похожая на человека. Своим обликом зверь отдалённо напоминает нам волка или медведя. Однако в нем много фантастического.
Близкой аналогией ему является почти такое же, но более чётко нарисованное, чудовище на Шишкинской скале. Там также перед ним стоит антропоморфное существо, а перед разинутой пастью нарисован круг. Само же чудовище совпадает в основных своих чертах с томским: такая же длинная, широко раскрытая пасть и короткие ноги. На Томской писанице животное выполнено более мягко: здесь не показаны зубы, а на спине вместо зубцов торчит только один бугор. Это чудовище связано также с представлениями о нижнем мире. В мифологии тюркских и монгольских народов оно является владыкой морских глубин, «нижнего мира», преисподней. Чудовище изображалось в образе змеи или дракона и называлось Мангыс или Мангатхай. По мифологии древних народов, оно глотало солнце, которое закатывалось на ночь в преисподнюю, умирало, чтобы потом опять народиться утром на востоке. Не случайно также, что олицетворение бездны изображено по соседству с лодками мёртвых и оленем с повёрнутой назад головой. Эти образы тесно связаны друг с другом и с погребальным ритуалом.
Не стоит думать, что фантазия и шаманство заполняли всю жизнь человека. Распространение бронзы в Сибири привело не только к усложнению мировоззрения, но и совершило подлинную революцию в материальном производстве. Труд, борьба за существование занимали все существо человека. В результате накапливались и передавались из поколения в поколение реальные знания о природе, полезных свойствах растений, повадках животных, знания об окружающем мире.
В наскальных рисунках, как мы убедились, раскрывается не только повседневная жизнь, но и сложное мироощущение древних людей, созданные ими мифы, древние легенды. В них, как в зеркале, отразилась многовековая история народов лесной полосы Западной Сибири. Много веков служили людям священные камни. Они в какой-то степени рисуют исторический путь пройдённый древними народами. Это дошедшие до нас остатки памятников древнего искусства, созданного многочисленными поколениями. Многие детали свидетельствуют об особом назначении писаниц, связи их с родовыми праздниками народа. Не случайно в большинстве своём расположены они в труднодоступных местах, наносились в тайне от других народов, от врагов, которые могли осквернить святое место. Все это свидетельствует об особой духовной ценности писаных камней.
Как правило, все писаницы обращены к югу. Это не случайно. Очевидно, очень важно было для их создателей, чтобы рисунки хорошо освещались. У скал проходили праздники в честь весны, плодородия, когда под живительными лучами солнца после зимней стужи оживала вся природа. Во время этих праздников люди рисовали сцены из реальной жизни леса, вкладывая свою фантазию в рисунки добрых и злых духов, устраивая ритуальные и колдовские танцы, рассказывая мифы и сказания из жизни рода.
Об этом свидетельствуют площадки перед скалами с рисунками. На Томской писанице это массивный каменный уступ, удивительно похожий на сцену. Почти такой же уступ есть перед Тутальской скалой, а перед Новоромановскими писаными камнями расположена огромная каменистая площадка.
Богатства писаниц и их ценность очень велики.
